Слоан нетерпеливо перекатывалась с носка на пятку у входа в театр. Она уже почти уверилась в том, что это какой-то не то преступный замысел, не то преступная халатность, не то что-то подобное, если не хуже. И никому, почему-то, не было до этого совершенно никакого дела. Будто все равно, что с желтой травой пропадет глубоко спрятанная аллюзия, которую наверняка заметят внимательные зрители. Да и вообще - не для того Слоан месяц выстраивала колористику сюжета, чтобы теперь из-за какой-то травы все полетело в тартарары. Она настояла - и под ее диким энтузиазмом и желанием все делать правильно, как обычно, не устоял никто.
Теперь дело было за малым - дождаться цветчика. Остальное было готово. Слоан даже сама вызвалась спуститься в подвал и помочь с течью. Остальные почему-то не соглашалась, ссылаясь на то, что это, мол, не первый раз, такое уже было, и вообще, все, работающие в театре дольше года, прекрасно знают, что когда прорывает циан, лучше даже в сторону подвала не смотреть. Странно, конечно - но не Слоан осуждать боязливых людей. В конце концов, слабости есть у всех, а Манселл наверняка призывал быть великодушными. Наверняка в этом Слоан уверена не была, но великодушие точно считалось добродетелью. А все добродетели наверняка перечислялись в Правилах. Как же иначе?
Цветчик не шел и не шел, и Слоан нервничала все больше. Наконец, не выдержав, она сложила руки рупором и крикнула:
- Эй, цветчик? Тут есть цветчик? Срочно нужна помощь с цианом!