День начинался скучнее обычного. Франки из СУДа слег с насморком, никому на сегодняшний день консультации НСЦ даром были не нужны, месячный план по закреплению цветов папоротников и хвойных был выполнен еще позавчера. Лень, родненькая, нежным коконом окутала всех в лаборатории, не исключая и Марджори Лосось. Но тут секретарша что-то где-то перепутала, и в лаборатории Рори случился незапланированный визитер.
– Добрдень, проходите. Так-с, так-с, что тут у нас, номер две-е-еести восемьдесят четыре-е-е, — хотя, глядя на лицо г-жи Лосось, можно было заподозрить, что в голове девушки происходит серьезный мыслительный процесс, на самом деле, красная лишь старательно изображала бурную жизнедеятельность и все еще думала о бесконечном количестве манящих горизонтальных поверхностей у себя дома. Руки машинально потянулись к стопке папок справа, но там ничего не оказалось. Внезапно. Исследование, в котором номер 284 должен был бы участвовать, уже было прикрыто. Накладочка. Но баллы парню выданы, отслать? – можно оформить как стандартную переменную, пурпурные это всегда интересно, почему бы и нет, может, все-таки отпустить и упустить идеальную возможность. Пара мгновений на размышление, и вот уже Марджори вытащила белый лист бумаги с твердым намерением провести день с пользой и либо прикончить пациента номер 284, либо… там уже как пойдет. В любом случае, в соседней лаборатории есть звуконепроницаемые стены, ванна и очень много щелочи.
– Одну секундочку, – Рори прошла в соседнее помещение. Первостепенной была безусловно собственная безопасность, поэтому сама красная незамедлительно «приняла» гордини. Парню же гордини не полагалось, только новое почти совсем не испытанное клинически средство от плесени, плесень и брюссельская капуста.

– А теперь откройте ро-о-отик, – сладко пропела Рори и безо всяких предупреждений отправила молодому человеку кочанчик вареной брюссельской капусты в рот. Вот после такого и начинают ходить слухи о страшных зверствах внутри здания НСЦ. – Хорошо прожуйте, чтобы ощутить вкус, можете выплюнуть, если не можете проглотить, и прополощите рот, – девушка махнула рукой в сторону раковины. – Главное, запомните хорошенько этот вкус, это очень важно.
На белом листе значилось к тому моменту: «Объект – пурпурный, низкоцвет. Брюссельская капуста – галочка. Гордини форте – точечка».
– Итак, присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее, процедура займет минимум два часа. Меня зовут Марджори, сейчас я покажу вам специальные цветные карточки, выдолжны смотреть на них ровно столько, сколько я скажу, иначе, увы, я не несу никакой ответственности за реакцию вашего организма. Да я вообще ни в каком случае ответственности не несу, – не без удовольствия продолжила про себя фразу Марджори. – Начнем, смотрите сюда, пока не почувствуете тот самый вкус брюссельской капусты. Уже? Отлично, о-о-очень хорошо. А теперь посмотрите сюда. Чувствуете что-то необычное?
На белом листе значилось к тому моменту: «Объект – пурпурный, низкоцвет. Брюссельская капуста – галочка. Гордини форте – галочка. Плесень – галочка».

Можно тайком экспериментировать на котах, можно тайком писать особо извращенные и пикантные романы (или не очень тайком, как уже несколько лет практикует Мандарини), но вот можно ли (а главное – стоит ли) тайком экспериментировать на не привязанных покрепче к стулу людях, Лосось теперь сомневалась. Очень сильно сомневалась. В плане Марджори со стремительностью голодного пикирующего лебедя обрисовывались прорехи. Такие прямо прорехища. И был ли у нее, собственно, план вообще? Самый крайний случай, единственный случай, для которого была разработана схема дальнейшего действия, непосредственно смерть объекта, самый худший расклад для Маттиаса, оказался не таким уж и самым худшим для Рори. Вот вдруг у него сейчас после процедуры изменится спектр или посреди лба вырастет очень острый рог, которым он захочет пощекотать Марджори и проткнет ей какую-нибудь важную часть тела? А вдруг произойдет и то, и другое, и третье, и еще что-нибудь? Вот уже и руки у него зачесались, может, у него сейчас рог вообще из левой руки вырастет, кто этих пурпурных знает.
Девушка положила карточки в специальную черную-пречерную папку с красной надписью «ГФП-17», отбросила ее на письменный стол, потерла глаза, почесала переносицу и громко вздохнула, а потом еще раз потерла глаза. Маттиас все еще смирно сидел перед ней, единственное, что внешне выделялось из общей картины, был смачный цветущий фингал под глазом, а так вид у юноши был крайне благонадежный и смирный, что не могло не радовать. Марджори постаралась принять беззаботный вид (читай – менее озабоченный вид, но все равно это ей плохо удалось) и снисходительно улыбнулась, давая понять, что одобряет вопрос и обеспокоенность Маттиаса, однако сама бы не стала бы отвлекаться на такие мелочи.
– На данный момент самое важное, что есть в этой лаборатории, –  это Вы, господин… эм, Перванш. Не хочу преувеличивать, но, возможно, Вы самое важное в этом здании, что делает Ваше самочувствие, как бы это выразиться, –  Рори безбожно неумело пыталась заговорить юноше зубы, – моим приоретным, простите, моей приоретной задачей. Поэтому, позвольте поинтересоваться, где Вы удосужились получить это произведение искусства вокруг Вашего глаза? – красная неуверенно протянула руку к лицу Перванша и легко коснулась пораженного участка, оценивая степень припухлости. – Так, Вы большой молодец и очень хорошо сидите, продолжайте в том же духе, пожалуйста, сейчас я принесу набор цветоподборщика, посмотрим, что можно сделать.
Засуетившись девушка совсем забыла о папке с жутко смертельной и вполне-возможно-что-тоже-жутко-смертельным новым гордини и шмыгнула в соседнее помещение. Оказавшись на безопасном расстоянии от потенциально рогатого Перванша, девушка первым делом нащупала ложку у себя в нагрудном кармане, отчего ей сразу стало почему-то гораздо спокойнее. Натянув дежурную улыбку №30 «легкая, без полутонов, с привкусом абрикосов», Марджори прошла обратно с кейсом, полным карточками, наперевес. Если что, он достаточно увесистый, чтоб им отбиваться от рогов, - отметила про себя наша damsel пока еще не in distress, но вполне себе stress.
– Вы точно уверены, что Вас больше ничего не беспокоит? Например, Вам не кажется, что у Вас что-то откуда-то растет? – с опаской добавила Лосось. Все-таки, видимо, это что-то из детства, нельзя просто так так сильно бояться рогов, серьезно.

Отредактировано Марджори Лосось (2015-03-26 07:09:16)

Есть такое выражение «сердце ушло в пятки», так вот у Лосось, кажется, все органы разом собрали чемоданы и эмигрировали куда-то в сторону голеностопных суставов. Девушка сурово, насколько позволяло ее миловидное личико, посмотрела на Перванша, открыла рот и издала нечленораздельный звук, исполненный жалости, грусти и отчаянья. А ведь понадобилась бы всего пара метров клейкой ленты, чтобы привязать Маттиаса к стулу. Собрав волю в кулак, красная таки выдавила из себя несколько звуков, понятных остальному человечеству.
— Как порвал? Какую порвал? Где порвал? Что порвал? Откуда порвал? — с каждым вопросом Лосось все увереннее теряла связь с реальностью и своим вестибулярным аппаратом. Пришлось даже присесть на край стола напротив Перванша, чтобы на распластаться звездочкой на полу. Воздуха отчаянно не хватало. Очень хотелось заплакать, клубники и дать в тыкву Маттиасу. Или хорошенько так дать в глаз, так сказать, для симметрии. Если пропал новый гордини, то вместе с ними пропал и многомесячный труд девушки, черт с ним, а вот если пропала плесень, то вполне возможно, что скоро пропадут и чьи-то головы с плеч. Хотя еще месяц пропажи могут и не заметить, да и самой смешать красный с зеленым в нужных пропорциях не так уж сложно. К тому же… Марджори уже почти разработала план своего спасения, как вдруг поняла, что упускает одну маленькую деталь.
— А где вторая карточка, баклажан ты пережаренный? — процедила приходящая в себя от злости Рори, судорожно тыкая пальцем в пустую черную папку. Вытянув шею, как готовящийся к яростной борьбе гусь, красная угрожающе зашипела и стала медленно надвигаться на пурпурного. — Может, ты ничего и не рвал вовсе? Где карточки, Маттиас? Где карточки? Где?
Надо отдать должное Марджори, она все еще была готова решить ситуацию без применения физического насилия и щелочной ванны. Наверное, потому что НСЦшница была очень зла прежде всего на себя и взбучка полагалась бы в первую очередь самой Рори, а самолично бить или топить себя в щелочи крайне неразумно, неудобно и саморазрушительно. Манселл бы такой подход к делу не одобрил.

Вид у Маттиаса был настолько напуганный, несчастный и жалобный, что Марджори захотелось дать ему теплого молока с печеньем и уложить спать. Что вообще с этих женщин взять, у них, наверное, внутри компот из слез, свеклы, противоречивости, непоследовательности и изюма, сначала сами мужчин ломают, а потом жалеют и пытаются починить.
— Какой скотч? Не надо скотч,  — рассеянно пролепетала Марджори, пытаясь вспомнить, в каком ящике стола лежало спиртное. Да и вообще понять, как в такой ситуации алкоголь поможет.
Внезапно Перванш начал метаться, будто в него вселился агонизирующий лебедь. Голова красной трусливо вжалась в плечи, а туловище максимально скукожилось в попытке слиться со столом, только бы не оказаться у пурпурного на пути. Как-то в детстве Марджори и ее старшая сестра участвовали в детском утреннике, ставили «Утиное озеро». Говорили, что это произведение восходит своими корнями еще к творчеству Прежних, только главными героями там были, прости Манселл, лебеди, которых по понятным причинам заменили на более миролюбивых птиц. Главная роль Пурпурной Утки, естественно, досталась дочке пурпурного префекта, но, надо сказать, досталась заслуженно – танец Умирающей Утки ей удался на славу, девочка снесла половину сцены и весьма успешно сшибла группу Маленьких Уточек. Вот и сейчас Маттиас изображал эту самую Утку на все семь баллов по пятибальной шкале. Только в конце надо было тетрально закатить глаза и упасть без чувств, Перванш же перешел к насильственным действиям по отношению к неодушевленным предметам.
— Тише, тише. Давайте на сегодня органичим порчу казенного имущества одной карточкой, — Лосось медленно приблизилась к Маттиасу и осторожно взяла его за руку, разжимая ему пальцы, чтобы выудить клочки бумаги. — Вот так, очень хорошо, успокойтесь, все нормально, ту карточку мы найдем, — и не менее аккуратно погладила Перванша по спине, тот, кажется, дрожал. — А эта карточка вообще плесень. То есть плесень с этой карточкой, да-да. Рори нервно икнула, выругалась про себя, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать себе по лбу.
— Давайте вы сядете и оставшиеся полтора часа мы проведем, эм, в более спокойной обстановке. Хотите ромашкового чая? — Марджори ободряюще улыбнулась. Она чувствовала себя виноватой, что втянула несчастного хлопца в это сомнительное дело, видимо, у того была и без того непростая жизнь, раз он так остро реагировал. Или это так проявлялось действие гордини? Рори покосилась на Маттиаса и решила, что он пока все еще не достаточно стабилен, чтобы его распрашивать. Все-таки жаль, что у нее не было молока с печеньем в лаборатории.

Марджори выглянула из кабинета и прикрикнула на секретаршу, чтобы им немедленно принесли чай. Можно было бы, конечно, заняться чаем самой, но оставить Перванша одного в кабинете еще раз красная не рискнула. Кто знает, может быть, он бы съел все ее фиалки.
— Исследование жутко важное, да. Увы, но я не могу вас отпустить. Кожный зуд – это фактически самое безобидное, что может проявиться после данного эксперимента. Конечно, вы можете покинуть здание НСЦ незамедлительно, но сомневаюсь, что если у вас вдруг посреди улицы начнется неукротимая рвота, то вам кто-нибудь сможет оказать квалифицированную помощь. На самом деле, Марджори понятия не имела, что стоит делать в подобной ситуации, просто ей нравилось словосочетание «неукротимая рвота», было в нем что-то загадное и романтичное. Так-то весьма маловероятно, что Маттиас умрет сегодня не от плесени, а от чего-то романтичного и загадочного. Слово «квалифицированный», кстати, звучало тоже очень даже ничего. Солидно.
— Чихать еще хочется? — заинтересованно спросила Марджори. — Очень интересно, о-о-очень. И на сколько баллов вы бы оценили свое желание чихнуть? — В ответ пурпурный чихнул еще раз. — Ясно, понятно, запишем, что восемь из десяти. Знаете, Маттиас, вы все время извиняетесь, но я тоже должна извиниться. Все-таки я на вас накричала и назвала баклажаном, — Лосось глубоко вздохнула. Парень начал задавать правильные вопросы, на которые ответ «совершенно секретно» его явно не удовлетворит. — Скажите, вам можно доверить тайну? Вы первый, кто получил эти карточки, но надеюсь, что не последний, если мне удастся восстановить цвета, поэтому теперь вы очень важны не только лично для меня, но и для всего Коллектива, не побоюсь этого слова. Этот препарат может стать новым словом…
Тут в дверь робко постучали, и в кабинет бочком зашла секретарша. Лосось мигом вырвала у нее из рук поднос и злобно сверкнула глазами, мол, дорогуша, вы вот сейчас вообще не к месту и все уже забыли про этот ваш чай, хороша чашка к нервному срыву, хотя, на самом деле, красная уже не знала, что говорить дальше. Секретарша все так же бочком удалилась из кабинета плакать у себя за столом о своей горькой судьбинушке.
— Так вот, вы очень важны для нас, господин Перванш, — девушка подала Маттиасу кружку, — поэтому не обожгитесь сейчас, пожалуйста. Вам придется проверяться каждую неделю в течение ближайшей пары месяцев, ну, и при любом сильном недомогании сразу ко мне. Можно даже не в это здание, а забегайте просто в гости. Я нарисую вам карту. С этим же не будет проблем, да? Ну вот и славно, — Марджори говорила неторопливо, но в то же время не давала вставить в свою речь и звука возражения. — Теперь у нас есть немного времени, не могли бы вы рассказать, чем занимаетесь? Все-таки ЦИА большой, знаю я пару барышень из отдела морали, змеюки еще те даром, что зеленые. Надеюсь, ваш начальник не зеленый? — НСЦшница уселась напротив Маттиасу, закинула ногу на ногу и прихлебнула из чашки, всем видом показывая, что готова слушать историю жизни пурпурного с самого его рождения или даже зачатия его бабушки.

Марджори сочувственно засопела при упоминании зеленого начальства. Зеленых, как и подобает добропорядочной красной, Лосось ненавидела люто и расово, обходя стороной и гордо задирая нос, каждый раз надеясь в душе, что при виде нее очередные мистер Шпинат или миссис Брокколя чувствуют, как по коже пробегают холодок и мурашки. Правда, сами зеленые вели себя также (обходили стороной и не менее гордо задирали носы), поэтому воочию оценить масштабы ненависти друг к другу и ужаснуться обычно обеим сторонам мешали высоко задранные носы.
— Ну, что же вы так беспокоитесь, я же не говорю, что вам нужно заявляться на проверку, как на обед в Ратушу, к строго определенному времени, иначе вам не достанется бутерброд с сыром, но зато достанется пендель от префекта, поймите, эти визиты ради вашей же собственной пользы, — Марджори вздохнула, на мгновение почувствовав себя очень уставшей матерью, объяснявшей крохе, что такое хорошо и что такое плохо. — В общем, просто не пропадайте, ладно?
Мардж благосклонно улыбнулась на всякий случай, потому что не была уверена, услышал ли ее Маттиас, поскольку тот продолжал чихать. С чувством и расстановкой. Лосось даже начала улавливать ритм в этом прерывистом апчхи – чхи – чхи – извините! – а-а-а-апчхи!
Рори последовала примеру Маттиаса и посмотрела на вазу с цветами. Принюхалась. Не чихнула. И поспешила убрать цветы от греха и, что еще важнее, от Перванша подальше. Подальше оказалось руками секретарши, все так же бочком зашедшей и вышедшей из комнаты.
От вопроса про НСЦ Марджори невольно напряглась, как всегда напрягалась при общении с людьми на темы интимнее погоды за окном и обсуждения начинки пирогов, приготовленных миссис Баклажани специально для членов клуба любителей вязания. Лосось была не из тех людей, кто охотно делится своей интеллектуальной собственностью, да и собственностью в принципе. По бдительности женщина превосходила многих сторожевых собак и даже уток.
— В НСЦ я попала довольно давно, как приехала в Смарагд. Наверное, мне было столько же, как вам сейчас, я была совсем юной и очень деятельной, примерным членом Коллектива, разве что так замуж и не вышла, — женщина звонко цокнула ногтем по значку «потенциальная невеста». — Тоже считала, что Коллектив не должен быть скучным, да и сейчас считаю, так что да, тут я вас прекрасно понимаю, Маттиас. Сумела поступить в Академию, в тот год было мало высокоцветных красных, так что мы были нарасхват. Закончила Академию с хорошими рекомендациями. Одно время действительно чинила цветопроводы, почти весь Смарагд излазила, а потом постепенно пошла на повышение в исследовательский отдел, и вот я здесь, кормлю несчастных чихающих юношей брюссельской капустой. Цветоподборщиком, правда, я никогда не работала, у меня нет подходящей квалификации, я цветчик. А вот отец мой до сих пор лечит людей, поразительной энергии человек, — тут до Марджори дошло, что уже почти полгода она не получала никаких известий из дома. И, возможно, уже весь род Тыквосупиных погиб при налете дикарей или от плесени, или сильно просроченных сливок, а она осталась единственной живой урожденной Тыквосупин. Рори неосторожно увлеклась этой мыслью и чуть не пустила слезу прямо при Перванше.
— Так что как-то так, — Лосось выдала набор бессвязных слов-паразитов, чтобы хоть как-то заполнить неловкую паузу. — Как вам чай? И уши от чихания не заложило еще?

Марджори очень захотелось стукнуть нос Перванша, чтобы он прекратил уже чихать. Это мешало всем и в первую очередь хозяину носа, но нос, кажется, этого не понимал и думал, что живет своей вольной жизнью и может делать, что захочет. Абсолютно не приспособленный к жизни в Коллективе нос, в общем.
— Нет, в Северный Малахит я не возвращаюсь. Приехала поступать в Академию и осталась работать после выпуска, — резко ответила Марджори, своим тоном ясно давая понять, что о своем провинциальном прошлом она распространяться более не намерена. Не будешь же едва знакомому ЦИАшнику рассказывать, как тебя ласково, но настойчиво попросили уехать из города, чтобы ты не заняла тепленькое место префекта, занятое упитанной задницей твоего свояка. Во-первых, вообще-то это очень личное. Во-вторых, еще напишет статью как будто в соавторстве с Мандарини. Леона хотя бы Мардж знала, где найти (оранжевый квартал, дом, кажется, O-56) и чем припугнуть (два волшебных слова - «мадам» и «Борщецки»). Управы на Перванша, если он вдруг вздумает болтать о ней, у Рори не было. Разве что… Нет, подбрасывать ему каждый вечер в дом растения с угрожающими посланиями, воткнутыми в горшок, явно было бы не самым лучшим решением. Можно было бы просто аккуратно перевести тему на разговора на, скажем, «один мальчик очень много говорил и чихал, и его унесли лебеди». Но что-то подсказывало Марджори, что пурпурный все-таки умный мальчик и сам все поймет.
Состояние Перванша, кажется, улучшалось, и пик чихательной активности уже прошел. Не дай Манселл, у него все-таки отрастут ногти или что-нибудь лишнее, вроде рогов. Он вообще крайне чувствительный молодой человек, куда ему еще рога. Его психика с таким бы не справилась.
— Давай лучше дозаполним твою карту, а то у нас осталось не так много времени, — Марджори нещадно скакала с «вы» на «ты» и наоборот. Это ужасно раздражало саму Лосось, надо сказать. — Твое, кхм, ваше цветовосприятие выше родительского? И я забыла, когда вы проходили тест Исихары, в прошлом году? И откуда этот фингал, прости Манселл? — неожиданно добавила она. — Извините, все смотрю на него и просто не могу не! — Рори не договорила, что именно «не», и, все еще сидя на столе, откинулась и нащупала в ящике пудреницу.
— Ну-ка, смотри на меня, — явно не представляя возможным сопротивление, Лосось уверенно подобралась к глазу пациента и атаковала пуховкой, щедро обсыпанный пудрой. — Так-то лучше, да. — цокнула языком красная. Так что там с тестом Исихары?