Двойная смена на мясокомбинате частенько волшебным образом превращалась в две целых сорок четыре сотых смены. Но по неумолимым законам округления чисел она по-прежнему оставалась двойной.
Хренова математика, даже она на стороне цветных.
После технически-двойной смены Якоб привычно ощущал себя перпетулитовым покрытием. Хотел жрать, лежать пластом и сбрасывать с себя все помехи к манселловой бабушке. Ещё он хотел убивать. Вряд ли типичная эмоция для перпетулита, но кто знает.
Стащив с себя грязную, заскорузлую одежду, он бросил её в стирку, принял душ. Не чувствуя ног, поплёлся на кухню, где наскоро, то и дело тыкая себя ножом в руку, чтобы не заснуть, приготовил себе и дочери завтрак-обед-ужин в одной кастрюле. Без аппетита, по необходимости, перекусив, взял кружку с делениями и плеснул в неё пива. Залил в себя ровно ту тщательно рассчитанную дозу, которая к возвращению Руфи из школы будет переработана организмом без следа.
Его девочка не заслуживает того, чтоб видеть пьяного отца или ощущать запах пивного перегара.
Лишь когда призрак хорошего настроения проклюнулся в душе, а мир стал казаться не настолько отвратительным местом, Якоб поплёлся спать. Он уснул ещё в падении на кровать, и сразу после того, как голова тяжело бухнулась на подушку, издал первый всхрап.
Казалось, он не успел даже сделать второй. Но, наверное, несколько часов всё-таки прошло.
- Пааап, пааап, - маленькие горячие пальчики коснулись его щеки. Руфь ни за что не стала бы будить уставшего отца, если бы не случилось нечто чрезвычайное. - Пап, смотри, у нас есть еда.
- Конечно, у нас есть еда, я сварил картофельный суп, - мятым-перемятым голосом пробормотал Якоб, не открывая глаз. - И если ты сделаешь бутерброды и пообещаешь не порезаться, то...
- Нет, папа, это вкусная еда.
Тут уже пришлось просыпаться.
Руфь выглядела довольным ангелом с крошками на щеках. В руках она держала большущую миску, с горкой полную печенья. В форме длинношеих птиц. Птиц, раскрашенных во все цвета радуги при помощи синтетического красителя. Ярких и аппетитных.
Да, это вам не картофельный суп.
- Откуда?..
- Дал джентльмен, который ждёт на пороге. Он хотел поговорить с кем-нибудь из взрослых.
"Джентльмен. И откуда она слово-то такое узнала", - подумал Якоб, поднимаясь на кровати.
- Передай ему, чтоб подождал ещё минуту.
Он быстро прошёл в ванную, принялся умываться ледяной водой. Недосып заполнял голову, как кот - литровую банку. Так же плотно и бессмысленно.
Руфь с миской пришла и в ванную.
- Смотри, па, тут самые разные расцветки. Есть даже фиолетовые, как и подобает принцессе моего цвета.
Якоб резко закрутил воду, вздохнул, буравя зеркало взглядом. Всклокоченное опухшее отражение выглядело смущённым и мрачно-несчастным.
Руфь в последнее время играла в Пурпурную принцессу. Она правила миром Коллектива, видела сто процентов красного, сто десять - синего и тысячу процентов волшебного.
Наверное, нужно было поговорить с ней. Объяснить, что принцесс не бывает. Что если даже занавески на окнах семейства Фиалковых кажутся ей серыми, то вряд ли она пурпурная. И что волшебства в их бесцветный мир тоже не завезли, только выматывающую работу и прозябание. Но Якоб всё не находил в себе сил на такой разговор, каждый раз откладывая его на потом. Пусть девочка хоть недолго будет счастлива.
Он поплёлся открывать гостю, который, наверное, уже заждался.
Рывком распахнул дверь и тяжело уставился на совсем молодого парнишку, который казался не более подходящим этой улице и этому кварталу, чем лебедь в балетной пачке, танцующий свой знаменитый и грозный танец смерти.
Мутные глаза Якоба прошлись по причёске визитёра, явно произведённую методом, отличным от "клац ножницами здесь, вжик машинкой там, ну и хватит с тебя, дальше причешешься пятернёй, следующий!". По нескрываемо новой одежде. По чистому довольному лицу - взгляд у юноши был открытый и дружелюбный, без единого признака загнанности и подозрительности.
Наконец, сонный мозг всё-таки зарегистрировал серый кружок на груди парня. С-95 по-совиному моргнул.
- Подмена цвета? Под серого? Сегодня День дурака? Проваливай отсюда, цветной, кем бы ты ни был.
С этими словами он захлопнул дверь перед носом гостя.
Через несколько секунд распахнул её, сунул в руки миску с печеньем.
- Мы съели одну... - Якоб покосился на дочь, что высовывалась у него из-за спины и быстро дохрумкивала фиолетовую птичку. Вздохнул. Видимо, это был его последний глоток пива в этом месяце, потом придётся экономить. А жаль. Оно было дрянным напитком, об истинной природе происхождения даже думать не хотелось, и вряд ли когда-либо лежало хотя бы в одном погребе с настоящим пивом, но оно так расслабляло. - Две штуки. Девяти цент-баллов хватит в качестве компенсации?
- Пап! - укоризненно прошептала Руфь ему в бок. - Ты же сам меня учил благодарить за угощение.
Якоб вздохнул снова, закатил глаза.
Он в самом деле учил её этому.
- Спасибо. И вали уже.

Отредактировано Якоб С-95 (2015-03-19 22:12:40)

Давненько Якобу не устраивали такую выволочку. Пожалуй, с далёкого детства, когда внушительная комплекция, суровая борода и грозный "зырк!" глазами были только в зачаточном состоянии.
Этот Освальд С-сколько-то-там сильно нарывался.
После двадцатичасового рабочего дня любая мысль о физической активности вызывает отвращение, поэтому Якоб избил наглого юнца только лишь взглядом. Взглядом же свернул ему шею, запихнул мешок и прикопал в соседском огороде. Потом этим же взглядом пришёл на его могилку и установил камень с надписью "Зато он не пренебрегал нормами этикета".
Но шевелиться было смертельно лень, так что тыквы семейства С-93 остались без удобрения.
- Якоб. Руфь. Оба - С-95, - процедил Якоб.
Всё-таки он был вежливым.
Но с великому огорчению Пурпурной принцессы, принимать печенье не спешил.
Он вообще хотел захлопнуть дверь, уже окончательно, отвлечь дочку мытьём посуды в четыре руки под рассказы о невыносимых страданиях грязной вилки, а потом отвалиться досыпать.
Это было мечтой. Как более амбициозные, оптимистичные или хроматически одарённые люди мечтают о личных "Фордах", так Якоб грезил возможностью отоспаться. И путь к мечте преграждал какой-то юнец с нотациями.
- А ты кто вообще такой, чтобы повышать голос на отца моей дочери? - зарокотал Якоб. Его гнев подпитывался ещё и знанием, что раньше в этот момент из кухни бы показалась Этель и вразумила бы его, даже не повысив голос. Но Этель уже не было. А Освальд - был. - Да таких, как ты, на нашем мясозаводе...
- Папа, - очень тихо сказала Руфь.
И Якоб замолчал.
Тяжело дыша, подрагивая от сдерживаемой ярости, он сжимал одну руку в кулак, а второй мягко, с бесконечной осторожностью гладил дочь по голове.
"Всё хорошо, Руфь, - сказал бы он, будь они наедине, - всё хорошо, просто твой папа ненавидит весь мир. Тот, другой мир, который не ты".
- Эй, проблемы?
Этот скрежещущий, тревожащий голос было сложно спутать. Якоб поглядел на крыльцо соседнего дома и увидел ассиметричный силуэт Джейсона С-96, Чокнутого Плотника, как его называли. Если бы не правила, чтоб его, Манселла, Джейсона именовали бы Блядский Пиздец.
В руках у С-96 были ножичек и нечто, похожее на обрубок ножки табурета. Что ж, даже у маньяков бывают относительно мирные дни.
Но приступы просветления у Джейсона бывали не часто. Тем более, что скоро его ждала Перезагрузка, и он знал об этом.
Якоб перевёл взгляд с Джейсона на Освальда.
Он не был хорошим человеком. Он нарушал множество заповедей вроде "не возжелай Коллективу отправиться в тартарары", "не сокрой ошибку товарища своего, ибо Перезагрузка есть Чистилище для запятнанных греховной низкобалльностью" и "не допусти гибели жены своей под лопастями промышленного вентилятора".
Но способствовать страшной смерти едва оперившегося юнца он не был готов. К тому же благодаря новому соседу Руфь попробовала что-то вкусное и порадовалась.
- Нет, Джей, всё хорошо. Мы с моим новым другом разговаривали.
- Я тоже хочу с ним поговорить, - ухмыльнулся С-96.
Свистнул взрезаемый воздух - и в косяк двери вонзилась остро заточенная щепка.
От парней вроде Джейсона скорее ждёшь метания ножей - но в сером квартале не принято разбрасываться сталью, если можно найти дешёвый аналог.
Якоб не вздрогнул, потому что был готов. Но он совсем не хотел всматриваться в щепку, чтобы узнать, задело ли Освальда или всё-таки у Джейсона совсем хорошее настроение.
- Звиняй, он сегодня занят.
С этими словами Якоб затащил "нового друга" в дом.
Руфь была в восторге и побежала накрывать на стол. Ей явно не терпелось отблагодарить за угощение. И, конечно же, устроить геноцид среди фиолетовых птичек, после чего можно будет снизойти до красных с синими, потом, так уж и быть, до остальных цветов, а заесть всё крошками со дна миски.
- Мыть руки - вон туда, - ткнул пальцем Якоб, глядя исподлобья и всё ещё не пребывая в восторге от неожиданной компании. - Потом греби на кухню.
Сам он пошёл помогать дочери, отвлёкшись лишь на полминуты, чтобы сгрести её в объятиях осторожного медведя и просто подышать чуть-чуть тёплом её волос.
- Ты чего? - спросила Руфь.
- Ничего. Устал.
Подождали Освальда и сели за стол.
- Суп, - объявил Якоб тоном, каким говорят: "Сдохни, козёл". Плещущаяся в тарелках масса в действительности могла быть только супом. Суровым, брутальным супом, который готовил мужчина, не слишком заботящийся об эстетике, форме нашинкованных овощей и приятной консистенции, стремящийся лишь к съедобности и сытности. - Располагайся, угощайся, не лезь к моей девочке. И не удивляйся, если я засну с ловилкой во рту.

Отредактировано Якоб С-95 (2015-04-09 21:32:44)