Участники: Гейл Мореозеро, Эбигейл Инжир
Дата и место: 29 апреля, Смарагд
Сюжет: Гейл незаметно, но верно терял остроту зрения годами. На первый взгляд ничего смертельного, но как известно, слепота - признак плесени. Цветоподборщик может прописать очки, а может - билет в Зеленую Комнату. Ловить лягушку и протягивать коньки Гейл еще не готов, поэтому ищет лучшего специалиста. Но как быть, если специалист давно на пенсии, стоит внуков и порядок в Коллективе?..
[29.04.0666] Втирая очки
Сообщений 1 страница 13 из 13
Поделиться12016-01-31 22:52:04
Поделиться22016-01-31 23:34:28
Всё катилось от того, что мать умерла от плесени.
Сам Гейл был твердо уверен что не болен - не было ни общего недомогания, ни последующих симптомов, и в сущности в своего дефекта был виноват только сам. Нужно было меньше работать в полутёмном помещении, практически вплотную приблизившись к чертежам. А остальное сделало время - еще одна безжалостная скотина которую Гейл недолюбливал. Времени вечно было мало, слишком мало чтобы успеть пожить, поэтому Мореозеро всё еще был холост, всё упиралось именно в этот факт.
Нужно признать, всё всегда упиралось в этот факт.
Гейл сощурился пытаясь разглядеть огонёк от спички в руках, пытаясь одновременно прикурить и не обжечь себе пальцы. Чертова близорукость!
"Спасибо отец, передал ты мне дрожащие руки и зрение как у крота..."
На самом деле, руки дрожали скорее от того, что Мореозеро нервничал. Нервничал оттого, что вполне целенаправленно слеп с течением лет, списывая усталость в глазах на долгую работу. Он мог не спать днями, работать без устали и раньше, так сильно зрение его не подводило. Последние несколько месяцев глаза просто болели, а неделю назад - Гейл понял что очень многое не видит вблизи. Мелкие детали на проектах расплывались, путались между собой и ускользали, а ранее намётанный глаз архитектора не мог их уловить.
Тогда-то, кто-то из воротничков рассказал ему про плесень. Гейл навёл справки - он не был доверчивым, мало ли что можно соврать, а потом - ужаснулся. И в глубине его души уже катился ком сомнений и страха, и катился он с того момента, в котором его мать умерла от плесени.
Плесень это не наследственное, убеждал он себя, и всё было бы хорошо - не было бы проблем, просто сходить к цветоподборщику и попросить выписать самое лучшее лекарство в мире - очки! - да вот только была в этом одна загвоздка. Точнее вариантов было два: либо ему действительно выписывают очки, либо - Зеленая комната.
Гейла передернуло - слово "зеленый" вызывало теперь только такие мысли.
Когда он не увидел угол тумбочки у кровати и приложился головой - случайно естественно (но было очень обидно), то решил всё таки обратиться к специалисту.
И тут уже встал вопрос к кому можно было пойти, кто был достаточно лоялен, и кто не стал бы сдавать его куда надо раньше времени.
Ведь он не болен.
Тогда-то, тот же самый белый воротничок и подсказал ему, что можно спросить у синего парня из химотдела, якобы он знает человека, который разбирается в цветокоррекции.
Этим человеком оказалась вполне публичная дама в возрасте - Эбигейл Инжир. Гейлу доводилось слышать про неё разные вещи, но в основном - что она сильная женщина видавшая самое разное, и что не станет делать поспешные выводы.
Тогда же, Мореозеро написал ей письмо - как обычно донельзя вежливое, с просьбой уделить ему время. Курьер отправленный им вернулся с положительным ответом, и вот Гейл уже стоял перед кабинетом вышеупомянутой дамы и раздумывал как бы начать разговор. Внутрь богато обставленного дома его проводил невзрачный серый, и оставив в одиночестве перед дверью растворился в лабиринтах комнат.
Мореозеро вздохнул и постучался.
Поделиться32016-02-01 00:35:11
Некоторые полагали, что если тебе слегка за 80, то у тебя не может быть забот. Сиди себе в кресле качалке, разгадывай кроссворды и покрикивай на чересчур прытких правнучат. Получай положенную пенсию, дыши почти свежим столичным воздухом и не знай хлопот. Так вот, у Эбигейл хлопот было полно. Через месяц пройдет тест Исихары. Через месяц они поднимут порог цветовосприятия. И все это время Эби подбирала хвосты, прикидывала, с какими трудностями они могут столкнуться. Да, она беспокоилась. Но беспокоилась размеренно, с чувством, с толком, с расстановкой. Не бегала и не дергалась, как молодые. В конце концов, в ее возрасте много волноваться — вредно для здоровья.
Поэтому Эбигейл беспокоилась в фоновом режиме, попивая коньяк и пересматривая в тысячный раз "Двенадцать разгневанных мужчин". Порой ей надоедало беспокоиться таким образом, и она отвлекалась на хлопоты других людей. Валери, например, опять отказывалась прийти на семейный ужин, ссылаясь на вечные дела. Делала, она это, конечно, бабке назло, но это мелочи — Эбигейл так или иначе, рано или поздно все равно узнавала, что происходит в ее отделе, как бы внучка этого не скрывала. Чаще рано, чем поздно.
Но сегодня Эби надоело заниматься делами и Валери. Сегодня к ней должен был прийти кое-кто еще. Этот кто-то предлагал ей тряхнуть стариной, расчехлить старый набор с карточками и разобраться с одним "очень личным вопросом". Это было славно. Эбигейл любила чужие пикантные "очень личные вопросы". Благодаря им и старой-доброй врачебной тайне, она и поднялась так высоко.
— Входите, — дружелюбно откликнулась Эби, когда в дверь кабинета постучали. — Присаживайтесь, — она указала на кресло рядом с письменным столом. — Вы господин Гейл Мореозеро, верно?
Мысленно Эбигейл отметила, что ведет себя и впрямь как цветоподборщик на приеме. Старые привычки сложно изжить. И все же ей не хотелось, чтобы гость воспринимал ее именно так. Официальность не способствовала потоку сплетен. А сплетни Эби порой находила очень полезными.
— Желаете чаю? Или, может, кофе? — прежде чем гость успел ответить, она дернула за шнурок, призывая прислугу.
Поделиться42016-02-01 01:36:21
Волосы Эбигейл были белыми.
Их незадачливый архитектор разглядел в первую очередь, и поразился чистоте цвета. Именно белые, а не седые пряди очень подходили столь волевому профилю, и Гейлу очень захотелось её нарисовать. Безо всяких цветных значков (такое и говорить наверное нельзя, не то что думать), без званий, с двумя легкими и невесомыми полосами цвета: первая из чистого пурпура, а вторая ярко-красная. Оба были бы синтетическими, бездушными, потому Мореозеро использовал бы всего две полосы. И оттенки, сплошные оттенки серого вокруг белых волос.
Пока Эбигейл проявляла гостеприимство - он незаметно вглядывался в неё впитывая черты, чтобы когда-то, не сейчас, потом - нарисовать один из лучших своих портретов. Тонкие руки с длинными пальцами, строгая осанка и узкое, сухое лицо - она выглядела значительно моложе того возраста, что он слышал, и была прекрасной во всём своем образе.
Стоп, Гейл.
Он опомнился и опустился в предложенное кресло, надеясь на то, что леди Инжир не заметила того, как он пялился на неё. Ну то есть, он и обычно смотрел на людей подолгу, но эти люди были не этой прекрасной леди в годах.
- Да, это я, - он слабо улыбнулся. Ему очень смутно представлялся этот разговор, но так как он уже всё равно сюда пришел - отступать было поздно и оставалось действовать по обстоятельствам. - Если можно чаю.
Кофе Гейл не пил. На вид напиток выглядел черным, таким же и был на вкус, поэтому мужчина предпочитал чай - сероватый, прозрачный и обязательно горячий. Привычка у него осталась от матери - они часто сидели на кухне вдвоем, потягивая исходящий паром напиток и тихо переговаривались, пока отец настраивался на творческую волну у себя в кабинете.
А потом её сожрала плесень.
Дверь резко распахнулась, и еще один невыразительный серый проскользнул в помещение.
Поделиться52016-02-01 03:11:51
Эбигейл отметила, как задержался на ней взгляд молодого посетителя. Она хорошо знала этот взгляд. По сей день Эби ловила искру восхищения в глазах мужчин. Любая другая женщина на ее месте была бы польщена. Но не Эби — она эту искру ожидала. Впрочем, не огорчалась, если ее не замечала. В конце концов, у нее были более важные дела.
Удовлетворенно улыбнувшись уголками губ, она легко кивнула гостю, когда тот занял предложенное место:
— Располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома.
Меньше всего ей хотелось, чтобы молодой человек зажался, как ребенок, которому собираются сделать укол. Они успеют перейти к делу, благо здесь и сейчас, в ее собственном доме, не выстраивалась очередь пациентов до горизонта.
— Принеси чаю для гостя и кофе с молоком для меня, дорогой, — приказала Эбигейл вошедшему Майклу С-54. — Не забудь лимон и сахар, пожалуйста.
Тот кивнул и поспешно удалился. Он работал у нее всего месяц, так что ему порой приходилось напоминать, как Эби привыкла принимать гостей. Но парень был молодым, расторопным — ему едва минуло пятьдесят — так что спасибо и на этом.
— Я наслышана о вас, господин Мореозеро, — Эбигейл одарила гостя мягкой улыбкой, плавно поднялась со своего места, обошла письменный стол и, оправив подол длинного черного платья, опустилась в рядом стоящее кресло; через стол разговаривали начальники с подчиненными, цветоподборщики с пациентам, но никак не радушные хозяева с гостями. — Ваш отец ведь тоже был архитектором, верно? Помнится, мы встречались с ним пару раз.
Эбигейл любила производить впечатление, будто знает все и обо всех. Разумеется, ложное. Невозможно знать каждого в городе, в котором живут десятки тысяч людей, и почти треть из них — безликая серая масса. Но когда письмо легло ей на стол, Эби выполнила свою домашнюю работу.
— Заранее прошу прощения, если дергаю неверную струну, но тот комплекс, что взорвался полгода назад, 4 ноября — был вашим проектом или вашего отца? Если я ничего не путаю, разумеется? — лицо Эбигейл выражало отработанное годами участие и понимание.
В этот момент вернулся расторопный серый с подносом — Эби распорядилась заранее приготовить кипяток. Поднос с сахарницей, двумя миниатюрными серебряными ловилками, мисочкой с яркими, синтетически-желтыми лимонными дольками и чашками на блюдцах приземлился на стол. Эбигейл проводила спину С-54 пристальным взглядом, дождалась, когда тот закроет дверь, и только после этого взяла свою чашку вместе с блюдцем с подноса и непринужденно откинулась на спинку кресла.
— Угощайтесь, мистер Мореозеро.
Поделиться62016-02-02 01:19:18
Атмосфера явно располагала, поэтому Гейл позволил себе немного расслабиться. Понятно было, что никто не станет прыгать на него с наручниками и криками "ага, слепошарый!" и он впервые за долгое время вздохнул спокойно.
- Да, у нас это семейное, - он тепло улыбнулся, вспоминая вечные придирки и претензии отца. Младший Мореозеро шел к архитектуре так же как и отец, пробуя, ошибаясь и ища новые выходы и решения, в то же время, когда Джеймс хотел чтобы сын следовал по его уже протоптанной дороге. И когда накопленное во время занятий напряжение выливалось через край - происходило что-то страшное по мнению Гейла. Иногда тарелки летели на пол, ловилки летели в лоб, а лицо отца становилось таким тёмным, что маленький Гейл мог только представлять как он краснел.
Только тогда, когда он наконец-то убрался из дома(переехав в другое место, которое не стало для него тюрьмой), его немного отпустило и он постарался понять отца. Так и не понял, но решил больше не этом не зацикливаться.
- Комплекс? Отцовский. Можно даже сказать из его молодости - не взорвали бы его тогда, он бы через пару лет сам рухнул бы, слишком нелепая расстановка несущих стен, - возможно опрометчивым было такое говорить, но Гейл видел чертежи и действительно знал, что здание начнет обваливаться и ветшать. Возможно та расстановка конструкций которую использовал отец и была новаторская, да вот только никто и не подумал что оно стоять не будет. Не самый лучший проект отца (нужно признать он сам бы лучше справился (в принципе он и справляется)), который стоил внимания - что-то большое и непрактичное, то чего Гейл категорически не переносил. Да, ему нравилась монументальность и он часто проектировал большие, посаженные глубоко в землю кубы, которые способны были выстоять во время землетрясения и атак террористов. А отец... можно сказать, что глубокое ретро архитектуры вышло из моды.
Принесли чай.
- О, прошу вас, зовите меня просто Гейл, - мужчина подхватил свою чашку вслед за Эбигейл и отпил немного, игнорируя ловилку и сахар. Хороший напиток ничего не должно испортить. Он тепло улыбнулся глядя на цветные лимонные дольки. Синтетические краски в быту ему очень нравились, это было интересное решение. В детстве, мать часто украшала ими торт на день рождения и раскрашивала праздничное печенье на прочие мероприятия. Гейл часто использовал их в картинах - они помогали передавать то, что Мореозеро не мог передать оттенками. Ему нравилось использовать совсем немного другого цвета - как запоминающиеся особенности человека которого он рисовал, только пару линий или штрихов.
А что касательно официоза - его Гейл не любил, хотя по работе часто приходилось выслушивать длительные словесные конструкции в стиле: "мистер Мореозеро, по эпюрам не справляемся", или "мистер Мореозеро, а как же оно стоять будет?!".
Как как. Фундамент поглубже и встанет, тоже мне проблема.
Поделиться72016-02-15 15:20:23
Эби встретила смелые слова гостя легкой улыбкой. Ей показалось, или в них прозвучало пренебрежение? Ох уж эти детки, вечно держат родителей за старых дураков. В эту минуту Гейл своей самоуверенной пылкостью напомнил ей внучку Валери. Эбигейл всегда верила, что ее своенравная любимица далеко пойдет. Мистер Мореозера уже заработал свою известность, но может, и его еще ждали свои пять минут в свете софитов?
Невольно Эбигейл улыбнулась уже теплее. На мгновение она спрятала улыбку за чашкой кофе, но затем отложила напиток в сторону.
— Что ж, Гейл, полагаю, вы пришли ко мне по некоему деликатному вопросу? Можете смело поделиться им со мной, я еще не забыла, чему меня учили в Академии, — не удержавшись от легкого хулиганства, Эби тронула предплечье гостя холеными пальцами — жест, который можно было принять за попытку приободрить, за кокетство или за вторжение на личную территорию — это уж в зависимости от настроения.
Развлекшись этим, Эбигейл вновь откинулась в кресле, сложила пальцы в замок на коленях и приготовилась слушать. Она уже была уверена, что история этого пылкого молодого Гейла окажется одной из увлекательных.
Поделиться82016-02-18 22:12:13
Руки у Эбигейл были тоже красивыми - тонкими, с длинными пальцами и аккуратным маникюром, ну то бишь руки полностью соответствовавшие такой волевой женщине. Прикосновение - легкое, невесомое, практически не ощущаемое придало Гейлу сил, и он так же отставил чашку на поднос, собираясь с мыслями.
Опять же, раньше он никому не рассказывал про мать - Алисия была не самой общительной цветоподборщицей в свое время, хотя может быть леди Инжир и могла её знать - фамилия Смальта была звучная, опять же за счет известного в своих кругах же цветоподборщика дедули, который успел почить раньше, чем родился сам Гейл. Алисия была высокой, аккуратной и довольно тонкой женщиной с синими-синими глазами, цвет которых для тогда еще мальчика был самым ярким в мире, не только по процентам. Она была на удивление смелым человеком, часто участвовала в спорных, даже сомнительных экспериментах предлагаемых правительством, но всегда возвращалась домой с яркой улыбкой.
Гейл до сих пор поражался, как такая как она, сама по себе яркая, незабываемая и несомненно требующая любви и внимания, вышла замуж за такого человека, как его отец.
Джеймс был очень специфической личностью, и Гейлу ну очень не хотелось, чтобы помимо талантливых генов к нему перешли еще его гены сучности, коей старший Мореозеро владел в избытке. Жену и сына он конечно не бил, но иногда в их общем доме стояла такая ругань, что маленькому Гейлу хотелось исчезнуть, дабы эти люди наконец-то не удерживаемые ребенком разбежались в разные стороны и никогда и ни при каких обстоятельствах больше не встречались.
Ну, видимо Алисия действительно любила этого мудака.
Гейлу было двадцать, когда он узнал, что мать умерла. В официальном письме говорилось, что оказывается она чувствовала себя плохо довольно давно, постоянно используя тонизирующие карточки, тот самый набор, который Гейл иногда видел у неё на рабочем столе дома. Её ждала Зеленая комната, и Мореозеро больше никогда не видел эти смеющиеся синие глаза.
Гейл сам и не заметил, как вывалил едва ли не половину этой информации леди Инжир. Он смутно понадеялся, что не выболтал про отца, и остановился только на последнем письме матери и плесени, но продолжил:
- Я много работаю по ночам, часто засиживаюсь до самого утра, а в последние месяцы - начал терять вещи, хотя они и лежат на своих местах - я их просто не вижу. Позавчера я начал обходить стол в гостиной скорее по привычке, то есть зная, что он там стоит, чем видя его...
Он замолчал. Дико хотелось курить, но Гейл сдержанно выдохнул и вновь сжал чашку в ладонях, чтобы скрыть как дрожат его руки.
Поделиться92016-02-20 01:08:18
Эбигейл, изредка кивая в знак внимания, ловила каждое слово, пока молодой человек изливал душу. Порой она слышала, что люди называют ее очаровательной, но ей не надоедало убеждаться в этом лично. Наконец когда гость замолчал и вцепился в чашку, она понимающе вздохнула и негромко произнесла:
— Жаль, я не вижу синего. Я ведь по мужу пурпурная, а по рождению — красная. Вилльям… мир его праху, тоже умер от плесени, — Эби снова печально вздохнула и тут же через мгновение тепло улыбнулась: — Ну что ж, давайте не дадим это сделать вам. Позвольте?
Она поднялась с кресла и по возможности деликатно протянула ладони к лицу Гейла.
— Посмотрите на меня, — попросила затем она, мягко взяла его лицо в свои руки и внимательно посмотрела в глаза.
Бельмо было бы заметно сразу, но удостовериться более тщательно не помешало. Нет, глаза у гостя были чистые, ясные, и если к нему и подбиралась слепота — то изнутри.
Говорили, что если начинаешь слепнуть — пиши завещание. Плесень и отправление в Зеленую Комнату уже за углом. Впрочем, те, кто так говорил, явно никогда не слышал о слепых, ничуть не страдавших от плесени, которых вместе с прочими убогими порой вытряхивали черные плащи из серого квартала. Вытряхивали и нередко пристреливали на месте, чтобы не возмущали общественный порядок. Эбигейл об этом рассказывать, разумеется, было не положено. Так было до нее, так будет и после нее, когда в конспиративную квартиру войдет новый оператор, помоложе, поглупее и с горящими от жажды оптимизации глазами. Таков миропорядок. Первое правило механика — не трогай то, что работает.
Но что бы там не говорили правила по поводу Гейла и его проблемы, Эби твердо вознамерилась ему помочь.
— Секундочку, — произнесла она, вновь обойдя стол и взяв небольшой саквояж, который пылился там с незапамятных времен, когда она еще работала цветоподборщиком на дому.
Возвратившись к Гейлу, она опустила саквояж на пол, шустро вытащила из нее увесистую коробочку переносного цветометра и моток проводов с датчиками. Подключение, как езда на велосипеде — научишься и никогда уже не забудешь.
— Сейчас мне надо будет прилепить эти датчики вам на кожу. Это совсем не больно, только немного противно из-за геля.
Закрепив пару датчиков у Гейла на висках, другой, предварительно попросив взглядом разрешения и расстегнув несколько пуговиц на рубашке — на груди, она сосредоточенно посмотрела на экран цветометра, на котором уже задергалась общевидно-желтая синусоида.
— Мне нужно, чтобы вы сейчас расслабились. Подумайте о чем-нибудь приятном. О чем-нибудь из детства. Может… о вечере с матерью? — предложила Эби и после некоторой паузы спросила: — Гейл, вы не замечали, что хуже различаете синий цвет?
Поделиться102016-02-21 19:59:24
По жизни Гейл редко болел и обычно лечился сам, прибегая к помощи всевозможных чаев, тёплых пледов и хорошему сну, а с цветоподборщиками ему довелось общаться только на прохождении теста Исихары. Ну, может и раньше конечно - у Алисии бывали гости с её работы, но Гейл был слишком мал и немного помнил.
Он послушно позволил расстегнуть рубашку и закрепить датчики. Гель непривычно холодил кожу, но Мореозеро быстро привык к ощущениям и с интересом уставился на яркую, как лимонные дольки на подносе, синусоиду.
Последовавший вопрос от Эбигейл успешно заставил его задуматься. Сколько он себя помнил - никогда не задумывался о цветовой глубине и яркости, часть вещей которые он наблюдал по жизни - были слишком нестабильными: небо могло быть как ярко-синим, так голубым и серым, вода(в водоемах) принимала блеклый оттенок, в котором Гейл улавливал зелень, а в домашних условиях - вообще прозрачная.
Так же цвет глаз - отенки которые он видел могли разниться, и тут как бы не сказать было - блекнут ли цвета или нет.
- Да нет, вроде бы всё как всегда. - Гейла вытянули синтетические краски - синие тюбики он покупал часто, и все они выглядели одинаково, ну то есть именно тот цвет, который Мореозеро задумывал.
Расслабиться?
Он на секунду прикрыл глаза. В памяти тут же всплыл тихий, летний вечер, мать недавно вернулась с работы, отца не было, они сидели на веранде вдвоем, заняв большие плетеные кресла, и Гейл рисовал эту солнечную женщину. Было светло, на столике стоял только что закипевший чайник и аккуратная корзинка с выпечкой. Где-то вдали шумела речка, а в ней - Гейл был абсолютно уверен - булькает и переговаривается рыба.
Мореозеро выдохнул через нос и открыл глаза, позволяя себе откинуться на спинку кресла.
Поделиться112016-02-26 07:21:01
Вместе с тем, как Гейл все больше расслаблялся, синусоида на экране начинала дергаться все размереннее и менять цвет с желтого на зеленый. Но остановилась на салатовом, не успев превратиться в изумрудный, символизировавший, как говорили в Академии, что со внутренней музыкой человека все в порядке. Нажав пару клавиш на панели цветометра, Эбигейл включила численное выведение данных, а затем, покопавшись в саквояже еще немного, вытащила из него очки. Это были самые обычные очки с толстыми плоскими стеклами, только от душек ответвлялись проводки – их Эби тоже подключила к цветометру.
– Гейл, – она подалась вперед и бережно водрузила очки гостю на нос. – Это последняя модель цветовых очков. Они заменяют целый саквояж с лечебными карточками! Правда, здорово? А теперь, Гейл, мне нужно, чтобы вы смотрели окно, – Эби плавно махнула рукой, – и говорили, стали ли лучше видеть, хорошо?
Цветовыми очками Эбигейл очень гордилась, несмотря на то, что как оператор Умника могла без особых проблем достать почти любую доступную в Коллективе вещь. Очки были куда дороже всего саквояжа с карточками вместе взятого, требовали бережного обращения, и их невозможно было сплавить на бежевом рынке. Только очень немногие цветоподборщики могли себе такое позволить. Эби слышала, что порой дорогие столичные коллеги доставали себе оправы для цветофильтров, но и в этом случае стеклышки им приходилось подбирать вручную, на глаз. Счастливых же обладателей последнего слова цветомедицины можно было пересчитать по пальцам.
– Сейчас попробуем подправить вам зрение. Но сперва позвольте нескромный вопрос – сколько у вас процентов синего?
Эбигейл была сторонником бережного подхода и начала с очень нежного цвета. 200-46-96, выставила она на цветометре. Стекла очков приняли едва-едва заметный пастельный оттенок общевидно-голубого. От такого бы и у наисерейшего серого сосуды в глазах не полопались.
– Есть хоть какие-то изменения?
Поделиться122016-02-28 00:26:10
Гейл удивленно моргнул, когда Эби помогла ему одеть цветовые очки.
- И правда здорово, - он улыбнулся. В очках было жутко неудобно, но Гейл понимал, что если он всё таки получит свой рецепт на дополнительные глаза, то однозначно притерпится и к стёклам, и к дужкам давящим на уши, и оправе, расположившейся на переносице. - Хорошо, скажу.
Мужчина послушно посмотрел в окно - лужайка как лужайка, он, если говорить откровенно, так и не понял куда выходят окна кабинета Эбигейл - то ли на улицу, по которой он шел, то ли какой-то внутренний двор. Мореозеро почему-то совсем не следил куда идет за серым слугой, вот и сейчас оконный пейзаж оставался для него загадкой.
- Шестьдесят... - Гейл на секунду задумался, пытаясь вспомнить точное значение. - Три. Да, точно. Шестьдесят три.
Стекла очков поменяли цвет, и отвлекшийся было архитектор вновь уставился на улицу за окном. Статичные предметы вроде травы или красивого резного забора, приняли более ясные очертания (а в нежно-голубом они выглядели просто прекрасно). И Мореозеро готов был уже был улыбаться, пока за окошком вполне себе мирно не пролетело непонятное шумообразное существо. Гейл не был уверен, было ли оно живым, может какие-то ребятишки играли в мяч, может просто птица пролетела, но было немного жутко.
- Всё еще нечетко, а движущиеся объекты без изменений. - Он вздохнул. Если не становилось лучше, это ведь не значило, что его отправят в Комнату?..
Поделиться132016-04-16 09:06:06
Шестьдесят три. Неплохо. Значит, с господином Мореозеро можно особо не нежничать. Уловив мимолетное облегчение гостя, быстро вновь сменившееся тревогой, Эбигейл мягко улыбнулась и поспешила его успокоить:
– Расслабьтесь, Гейл, мы только начали. Сеанс может занять некоторое время. Цветомедицина – дело тонкое, не зря нас столько лет этому обучают.
А затем с едва заметным недоумением оглянулась на окно. За внутренним двориком до самого горизонта тянулся луг, уже успевший порасти весенними дикими цветами. Их раскачивающиеся на ветру красные лепестки Эбигейл различала даже отсюда. За окном ничего не двигалось, кроме облаков и этих цветов. Должно быть, она все же выбрала неверный оттенок.
– А мы с вами почти тезки, – беззаботно произнесла Эби, вновь перенастраивая цветометр. – Когда я была маленькой, мама звала меня Гелли. Или Гейл, когда ей очень хотелось показаться строгой.
Как только она указала на панели 229-97-62, цвет стекол вновь начал меняться. На этот раз они стали насыщенно-синими, цвета ультрамарина. Эбигейл бы удивилась, если б Мореозеро смог бы что-нибудь сквозь них разглядеть, но дело свое они сделать должны были.
– Посмотрите на меня, – попросила она со все той же мягкой улыбкой. – Вы меня хорошо видите? Посидите так с минуту. Можете пока рассказать мне о своем недавнем проекте. Вам нравится ваша работа?