Что бы ночью ни случилось, а на работу нужно было выходить. Маттиасу не хотелось. Он вообще не хотел просыпаться — ему и заснуть удалось только за час до того, как прозвенел будильник. Потому что знал: если проснется, вспомнит события ночи, и жизнь снова станет отвратительной.
Не хотелось завтракать, не хотелось собирать постель, не хотелось мыть за собой посуду. Не хотелось пить кофе — все это Маттиас делал на автомате. На свой чемодан смотрел апатично. За окном, словно назло, светило солнце, квартал начал оживать. Только кто-то этого уже не увидит. Тот, кого он застрелил.
Он не хотел, честное слово. Он вообще не знал, что способен выстрелить. Он не нажимал на спусковой крючок, он не направлял пистолет на Дэмиана, он просто хотел его обезвредить... и обезвредил. По-своему. Как же по-дурацки получилось. А главное — ни за что. Ну, офицер СУДа, а какая разница, если его труп уже перерабатывается в жир? Послезавтра баночка с маслом окажется на столах смарагдцев, которые и не подумают, кого конкретно им придется съесть сегодня.
Начало тошнить.
Нужно было выходить, иначе опоздает на работу.

Маттиас все же опоздал — на пять минут, что, впрочем, не заботило никого. Ребята были увлечены перестановкой, раскладкой новых должностей на потенциальных серых. Значки принесли прямо в отдел — процентаж знали, и, чтобы не тратить чужое время, наверху договорились. Оставалось только сменить пурпурный на синий.
Ничего не изменилось. Маттиас остался в собственной должности. Пурпурных в отделе больше не было, но никого это не напрягало. Разве что кто-то пошутил, но впечатления это не произвело.
— Да ладно тебе, — сказал Лазурный, который оставался таким же синим, как и был, — не расстраивайся.
Морда лица у Маттиаса была понурая, словно переход в новый спектр его огорчал. А Лазурный — добрейшей души человек — в утешение купил тем, кому не повезло, подарки. Скинулся с такими же, как он сам. Поэтому на руках у Перванша оказалась пачка дорогих сигарет.
— Ты хоть фамилию не меняешь, — Лазурный хохотнул, — с кем-то обошлось жестче. Держи хвост!

Когда Маттиас впервые в жизни затянулся, то закашлялся. И в этот же момент, как назло, прилетел один из официальных информаторов.
— Перестрелка. Этой ночью. Выживший СУДеец! В живот ранили, чуть было не сдох, но реанимировали. Как тебе? — парень весь лучился радостью и счастьем. Глупый, глупый ребенок. Он был младше Перванша на два года, но уже успел надоесть. Копал туда, куда не следовало бы.
— Отдел морали не пропустит, — скучающим тоном произнес он, а потом вдумался. — Стой. Погоди. Ты говоришь, есть выживший? Выкладывай все, что знаешь, — потребовал он.

Через полчаса Маттиас уже писал извинительную записку. Правда, потом он ее выбросил в урну. Через несколько листков наконец выбрал самую нейтральную подпись: «С наилучшими пожеланиями». И анонимно отправил букет цветов с курьером в палату Дэмиана, надеясь, что тот не поймет, от кого поступили извинения. Чувство вины отвязываться не спешило, но с плеч словно камень свалился — и появился другой, говорящий, что теперь их дружба безнадежно испорчена. По-хорошему, ему вообще не стоило навязываться, но обидно было до слез.
Вторая сигарета отправилась в рот, кашель был уже не таким раздирающим, а к фильтру даже пришло какое-то успокоение. Маттиас знал, что от курения становишься спокойнее, это приносит наслаждение, но пока что не шло. Только слабый кофейный аромат еще был приятен, остальное — не очень.
На третьей он уже передумал. А так как их сегодня отпускали пораньше, помявшись, Маттиас отправился за апельсинами.
И беконом.
В итоге, нагрузив себя целым пакетом еды — мало ли чем в больницах кормят — и еще немного помявшись, Маттиас остановил велотакси и все же доехал до больничного городка. Он был закрытым — пришлось указать индекс, уточнить, что живет по соседству с мистером Чертополохом и хотел его проведать. К его же счастью, в приемнике смягчились — и объяснили, что приехал Маттиас не туда, нужно пройти еще два квартала прежде чем оказаться в нужном корпусе.
Значит, маленькую ложь проглотили. Маттиас и без того прекрасно знал, где лежит Чертополох. Просто было бы странно, если бы он сразу же нашел нужный корпус.
И еще больше повезло ему в том, что его пустили в отделение. Почему-то Маттиасу казалось, что дальше приемника не пустят, возьмут пакет как передачку да отправят восвояси.
— Кхм, — прокашлялся он после того, как постучал. — Можно зайти?
Пакет предательски зашуршал.

Маттиас застыл. Он даже не обратил внимание на тон Дэмиана — больше его пугали трубки, провода, иголки, которые шли к телу и буквально впивались в него. Вот какой ценой возвращают к жизни... делают из человека электрический прибор, и, как надеялся Маттиас, потом отключают. Это было грустно. И жутко.
Вина снова навалилась на него, вопя: «Смотри, смотри, что ты сделал! Это все из-за тебя!»
Маттиас крепко держал пакет с едой, не решаясь ступить.
— Прости. Прости, пожалуйста. Я хотел извиниться, только и всего. У меня есть мандарины, — залепетал он, закрывая глаза и решаясь. Он очень осторожно ступил в сторону кровати. И еще раз. И еще. Рядом с тумбой был стул, который нужно было занять в любом случае. Поэтому, когда очень осторожно и тихо Маттиас до него дошел, пакет рухнул на тумбочку, а сам Маттиас — на стул, в который и вжался.
— Ты там жив? — тихо поинтересовался он. — Слушай, извини, что так вышло. Я не хотел, честно. Просто...
Здесь тоже были уши, а сам Перванш не мог оправдаться. Да и не стоило оно того. Вместо этого он осторожно сунул руку в пакет, выудил кулек с нарезанным беконом и положил поближе к Дэмиану.
— Прости. Просто... просто не стоило тебе туда соваться, — он виновато посмотрел на него. — Я сразу, как узнал, рванул сюда. А что, если бы ты там умер? Почему ты не дождался? Я бы позвал цветоподборщика, — наконец гневно изрек он, совершенно забыв о безопасности. — И хотел его привести, но тебя уже не было.

Когда Дэмиан съязвил насчет «подождать», стало совсем стыдно. Но Маттиас не мог тащить его на себе, особенно с мальчишкой, которого тот пытался убить! При мысли о том, что Дэмиан все же способен на убийство, настроение ухнуло вниз. Это сейчас он был бледный, безжизненный, слабый. А как выздоровеет — снова возьмет в руки оружие и отправится на ночные улицы. Где-нибудь снова раздастся выстрел. Дэмиан совершенно спокойно выбросит труп в реку и пойдет домой спать.
— Все тебе, — содрогаясь от мыслей, почти беззвучно сказал Маттиас, смотря на пакет. — Может, тебе сыр можно. Еще два батона хлеба. Ты же вроде ешь бутерброды, будет из чего делать. Помидоры. Морковное пюре еще. Вдруг ты ешь, это, конечно, та еще сладкая гадость, но все-таки, я же не знаю. Больных пюре и кормят. Значит, тебе можно, — осторожно оправдывался он. — Тут наверняка есть холодильник. Съешь потом.
Потом он посмотрел на Дэмиана, чешущего свою руку, и поморщился. Катетер смущал. Любые модификации с телом смущали, а тут еще и живешь с трубкой в руке. Вдруг поранится — Маттиас рассмотрел иглу и поморщился еще больше. Больничная атмосфера пугала.
— Прости, — он подошел ко второму окну и раскрыл его. Курить хотелось. Правда, не получалось, и вообще дымить при нездоровом человеке было определенно плохой идеей, но Маттиас не мог. Ему было бы проще убежать в противном случае.
— Ты... ты ведь не собирался стрелять, да? — спросил он, затягиваясь и опять же кашляя. Черт.

Маттиас только кивнул. Он не собирался уносить пакет домой — не зря же тащил его до больницы. Просто оставит его у персонала и сообщит, что это для того офицера — они не посмеют тронуть.
И тут до него дошло. Значка на рубашке не было — видимо, временно — но Дэмиан уже был серым. И, как он говорил, его собирались уволить из СУДа сразу же с понижением порога. Вот он и пошел на такое задание, чтобы остаться на своем месте. Готовый убить ребенка. Оставалось мерзкое сосущее чувство, шепчущее, что тебя обманули и будут обманывать еще много раз, и Маттиас только замотал головой, отгоняя дым и мысли. Протянув три сигареты Дэмиану, он спросил:
— Не меня... Джона. Это же всего лишь мальчишка. Он не заслуживает смерти просто потому, что родился, — он покачал головой снова, после чего затянулся. — Такие тоже находят свое место в этом мире. Зачисляются в серые. Ты бы не стал в него стрелять, верно? Но выстрелил... зачем? Ты ведь хороший человек, справедливый. По крайней мере, ты таким и был все это время. Мне же не показалось?
Маттиас закусил губу — он не знал, что ему еще добавить. Дэмиан выглядел искренним, заявляя, что не хотел убивать его. А ребенка, значит, можно? Или все-таки нет? В первом случае у Дэмиана был выбор. Во втором же он был героем, которому досталось от Маттиаса.
Снова стало стыдно.
— Есть ему, значит, нельзя, а курить — можно, — это должно было звучать как добродушное бухтение, а вышло с тоской. И обидой.

Получив ответ на свой вопрос, Маттиас окончательно смутился. Дэмиан не сказал конкретно, видимо, опасался вопросов. И верно опасался — Маттиас задавал бы их упорно, пытаясь выяснить правду. А тут игра «домысли сам». Он и домыслил — то, что ему хотелось слышать.
Получается, они могли бы просто мирно разойтись. А теперь — больница, грусть, проваленное задание. Если бы Дэмиан просто дал им уйти, все кончилось бы иначе. Он бы отчитался по патронам, сказал бы, что мальчик мертв. Может, тогда бы его не уволили. А может, его и не уволили — кто знает?..
— Прости, — еще раз извинился он, — я... не знал. Но напугало знатно. Я решил, что ты всерьез стреляешь. Извини.
У окна было холодно, но сигарету хотелось докурить. После этого, правда, хотелось еще и пить — но этот момент Маттиас решил пропустить мимо себя.
— На самом деле, не знаю, — честно сознался он. — И я не курю, это утешительный подарок. Если хочешь, отдам. У нас только двое ушли на завод. Сегодня утром. Получили значок и ушли. Остальные остались, нас таких трое. Рук все равно не хватает. Завтра будем освещать изменения. Честно, не знаю, что творится. Я... на работе был и здесь. Потом домой нужно. К четвертому числу нужно окончательно переехать в синий квартал. В пурпурном смысла жить дальше нет, сам понимаешь. Да и дом проклятый, за один май сколько раз стекольщика вызывать пришлось, а все из-за тебя, — Маттиас позволил тону звучать насмешливее, но он не был уверен в том, что шутка может Дэмиана поддержать.
Не видел он в нем серого. Чертополох — совершенно обычный парень. Даже падение по спектру его не меняло. Ну, разве что пуля, но пуля — это же совершенно другое дело, после нее полезно отлеживаться.
— А ты как? — осторожно поинтересовался он. — Останешься работать или... или из-за провала уволят?

Когда Дэмиан потребовал прекратить извиняться, Маттиас только выдавил еще одно «прости». И осекся. Хорошо, что никто не умер. Все эти события за одну ночь только пугали. Нет, на передовой как-то так оно все и происходило, но сам Маттиас убить кого-либо был не в силах. И очень боялся, что подобное может произойти. Не было в его мире места насилию. В его утопическом мире, и даже если смотреть на Ника... Ник — это случайность, и, наверное, не нужно было с ним так жестоко поступать, но Ник бы не отвязался. И у него тоже был язык без кости. Мало ли что. Но не с Дэмианом, Дэмиан — это настоящее, и он гораздо лучше прошлого. Пусть и может придушить в любой момент, но не сделал же этого. Если бы Дэмиан поступал нечестно по отношению к Маттиасу, то тот уже бы сидел с мешком на голове в застенках. Или уже не сидел бы. Кончил в любом случае бы плохо.
Правда, в этом случае плохо заканчивал Дэмиан. Перванш не собирался возвращать ему пистолет. Он так и лежал в чемодане, никому не нужный, кроме самого Чертополоха. Если бы пистолет мог восстановить Дэмиана на работе, то Маттиас отдал бы без разговоров. Но этого все равно не случится — зачем мечтать? Придется врать.
— У меня его забрали, я все равно не умею с ним обращаться, — пожал он плечами, внутри уже сгорая от стыда. Как же он надеялся, что Дэмиан не станет расспрашивать.
Маттиас виновато посмотрел на него.
— Прости, — все же сказал он. Надеяться на то, что после такой подставы со стороны Маттиаса Дэмиан захочет иметь с ним дело, было бы очень глупо.
Пистолет Маттиасу был не нужен. Он бы все равно не смог использовать его по назначению. Но и возвращать его тоже не хотелось — по крайней мере, сейчас. А потом, когда-нибудь — вполне возможно.
Дэмиан все еще оставался легавым по своей натуре, и это было страшно. Привязаться к СУДовому было самой идиотской затеей, которая могла только придти в голову. И пришла же.
Маттиас пытался собраться с духом и что-нибудь сделать. Отнести пакет на пост медсестры. Попросить разрешения дать еду Дэмиану. Просто уйти, сбежать.
Но вместо этого, потушив сигарету и выбросив ее в окно, он уселся рядом с тумбой, где лежала зажигалка, и закурил тоже — по примеру.

Вот же. И вместо того, чтобы орать на Маттиаса (ему бы полегчало, если бы тишина наконец взорвалась), Дэмиан просто вспомнил книгу — запрещенную — и совершенно спокойно о ней говорил, словно не должен был за ее хранение придти ночью с мешком. Потеплело. Правда, Маттиас спохватился. Он же хотел принести еще один детектив. «Пляшущие человечки». Классика. Может быть, Дэмиану понравилось бы. А может, он уже читал. А с другой стороны — если бы Маттиас все так же неосторожно отдавал ему свою библиотеку, кончиться бы это могло плохо.
Маттиас улыбнулся.
— Мне кажется, нет. Смотри, они же не раскроили ему череп. Ну, одно ребро, ну и что с того? Кровотечение же приостановили. На что нужен был цветчик? Он же все равно в итоге умер. Просто через трое суток. Мне кажется, дотянуть человека вполне реально, тебя же... тебя с того света вытащили, — это Маттиас произнес приглушенно, а потом разволновался: — я слышал. Когда тебя клали на носилки. Слышал, как один говорил другому, что ты уже мертв, что с тобой ничего не сделаешь. Что ты не дышишь. И чертовски испугался, так что, наверное, ты был прав, что не стал меня дожидаться. Прости. Слушай, может, это не очень правильно с моей стороны вот так в лицо выпаливать, но я очень рад тому, что ты здесь. Могло бы быть хуже. А ты живой.
Оттого, что Маттиас размахивал руками и забыл курить, пепел наконец соизволил упасть — и обжечь пальцы. Черт, черт. Пора было это прекращать. Сигарета отправилась в окно, а сам Маттиас искал взглядом в углу веник, но увы, его не было.
Почему все так неловко получается.
— Ты вообще как? — наконец спросил он.

— Нет, вовсе нет! — Маттиас начал было возмущаться и оправдываться, но поймал улыбку Дэмиана и наконец понял, что его подкалывают. Только и всего. Действительно, какой ущерб человеку может нанести Маттиас, если действительно захочет? Минимальный. И если Дэмиан это понимал, значит, он его все же простил. Дышать сразу стало легче, несмотря на стойкий запах табака. Наверное, курить Маттиас все же не приучится. Тем более, столько сигарет за день уничтожил...
Пачка отправилась на тумбочку. Одну сигарету он все же утащил и положил в карман, вовремя спохватившись, что чемодан при Дэмиане открывать нельзя. Интересно, если он увидит, где конкретно его оружие лежит, выхватит ли чемодан, наплевав на правила приличия, или все же нет? Проверять не хотелось.
— Хорошо, если так. Слушай... тут же около месяца дают на то, чтобы устроиться, переехать и все такое. Знаю, это очень невежливо и отвратительно, но... ты не мог бы мне помочь с переездом? Если у тебя будет свободный день, конечно. Если уж тебя лечат как пурпурного да с работы ни единой весточки — значит, месяц у тебя должен быть. Может, и на работе оставят, чем черт не шутит. Нет, не таскать коробки, коробки сам перетащу, с мебелью помогут. Да, на самом деле, не помощь с переездом нужна. Я тебя на чай зазвать пытаюсь, — окончательно сдался Маттиас. — Как выпишешься.
Он посмотрел на время. Нужно было потихоньку подниматься и уходить — еще книги не упакованы, чемодан битком не набит, вещи не собраны. Но не хотелось. Поэтому он принюхивался к дыму, думая, какую тему для разговора можно предложить.

На руку Маттиас смотрел с небольшим удивлением. А потом расцвел аки фиалка — правда, фиалки не носили синие значки.
— М-м, да нет. Уносить все придется завтра, ты еще здесь лежать будешь, — отозвался он. — И сам знаешь, без перестрелок скучно. Было бы замечательно, если бы мы с тобой скооперировались еще вечером, но... не получилось. Зато у тебя есть настоящее боевое ранение, — он похлопал Дэмиана по плечу и осторожно обнял, поднявшись. Все-таки пора было идти.
— Ты им себя только в лабораторные мыши не сдавай. Мне лично попадалась очень приятная мисс Лосось, но больше я как-то не рискну к ней ходить, — он наконец отпустил Дэмиана. — Ладно. Поправляйся, больше не болей, заходи. Синий квартал, тридцать четвертый дом, около набережной, увидишь, мы там... были, — с этими словами он подобрал свой чемодан. Смутился из-за собственной лжи, понимая, что пистолет все еще лежит здесь, и по-хорошему было бы неплохо вернуть его законному владельцу, но... все равно начальство Дэмиана уже знало, что пистолет утерян, и утерян безвозвратно. Отдать его сейчас было бы глупо — все равно бы увидели. А тогда кто-нибудь смекнул, что посетителем и был человек, пистолет укравший.
Потом. Как-нибудь потом.
— Удачи, в общем.