Лакированные носки новеньких оксфордов отливали тем самым нечеловечески прекрасным оттенком шемрока, от одного взгляда на который у Ребекки нежно щемило сердце. Ну то есть да, одежда общевидимого цвета - это дешевое показушничество с налетом провинции, последняя отрада нуворишей и экзальтированных подслеповатых старушек. Но одно дело - напялить на себя лимонную тройку с шейным платком цвета фуксии, или выкрасить уложенные под старшую фрейлину лохмы в бледный индиго, а оксфорды цвета шемрока - это совершенно, совершенно другое. Новенькие, блестященькие, зелененькие - прекрасные, как радужный фазан, как майский рассвет, как прорвавший гидрант цветопровода.
Ради них можно было убить, ради них можно было умереть.
Туфли благодатью сошли на Ярь-Медянку свыше, и с неумолимым упорством делали все лучше. Когда на тебе такие туфли, уличный кофе становится особо ароматен, голоса торговцев газетами уже не кажутся такими визгливыми, дети и собаки не лезут под ноги, а твое собственное отражение в окнах домов похоже на карамельный леденец.
Когда на тебе такие туфли, грустить невозможно. Ребекка счастливо улыбалась детям и собакам, задорно кокетничала с престарелым контролером на станции, и ни капли не расстроилась из-за того, что пропустила свой рейс. Ну и ладно, зато не придется толкаться локтями в забитом конторскими служащими вагоне.
Используя задержку как отличный повод насладиться этим теплым майским утром, Ребекка стояла у края перрона, подставив лицо ласковому солнцу, напевала под нос мелодию "Пони блюз" и притоптывала ногой в такт.
Все этим утром было прекрасно, включая неумелого поклонника, которого Ребекка со свойственным ей нюхом на такие вещи засекла еще четверть часа назад. Обычно Ярь-Медянка решительно пресекала попытки познакомиться, исходившие от таких скромненьких и бесперспективных мальчиков, но сегодня ее благостное настроение выплескивалось через край, обещая заляпать брызгами счастья всех, кто будет иметь неосторожность приблизиться к Ребекке.
- Умоляю, только не начинайте с плохого каламбура, - бросила через плечо Ярь-Медянка, все еще стоя спиной к молчаливому воздыхателю. - Для начала сделайте комплимент, а лучше - удивите меня.
Здесь Ребекка наконец обернулась, поймала взгляд мужчины, и улыбнулась одной из своих лучших улыбок. В такие моменты Ярь-Медянка жалела, что ее спектр - зеленый. Ей бы хотелось увидеть, как он зальется краской.

Мальчик был милым, но каким-то социально нерасторопным. Возможно, где-то существует категория девушек, которые найдут эту его хозяйственную жилку милой, но лично вот Ребекка предпочла бы светскую болтовню и легкий флирт этим его чайно-заварочным ритуалом. Одному Манселлу известно, откуда парень выкопал свой учебник пикапа, но если бы он пустил книжонку на самокрутки, толку было бы больше. Девушки любят опасных парней.
- А вот представьте, что вы - утконос... - Медянка начала озвучивать свой любимый абстрактный вопрос, которым не раз умело заполняла социальные дыры неловкого молчания, но мальчик вдруг полез с обнимашками.
Ребекка видала всякое, но человека, которого так возбуждали утконосы - впервые. Пожалуй, ему даже удалось заинтриговать ее, но это тоже не повод распускать руки.
- Мистер Как-вас-там, что вы себе позволяете? Это общественно место, я - приличная леди, а сейчас нет даже полудня. - Строгим голосом, которым она обычно внушала брату, что он вконец обдолбанный зеленолягушечник, если собирается поставить все их сбережения на подпольные улиточные бега, отрезала Ребекка. Не оборачиваясь, чтобы продемонстрировать парню свое праведное возмущение его хамским поступком, Ярь-Медянка отвела руку назад, намереваясь оттолкнуть нахала.
Поезд еще раз тряхнуло - и рука Ребекки прошлась мимо плеча юноши немного назад - а после, с оглушительным скрежетом высекая искры из рельсов, локомотив резко затормозил. Инерция, бессердечная сука, швырнула парня вперед по ходу поезда, но так как рука Ребекки случайно образовала L-образную ловушку на пути у его горла, Брайан всхлипнул, перелетел через диванчик, где сидела Ярь-Медянка, и мешком рухнул на пол вагона.
Ребекка ахнула, и выпустила из тисков случайного захвата его голову.
"Я его убила. Мальчик просто немножко неудачно заигрывал, а я его убила. Что же теперь делать?"
Прикинув, что тело здесь прятать все равно негде, и что с первым же контролером она проследует на другой поезд - поезд смертников-перезагрузочников, Медянка обреченно вздохнула и решила до последнего не терять надежды.
- Эгей, - негромко позвала она, поливая парня на полу из чайника, который он так удачно принес из зоны кафетерия, прямо как знал, - Вы там как? Не умирайте, пожалуйста, если вас не сильно затруднит.

Ребекка тихо хлюпнула носом, и без сил опустилась на мягкое сидение. Труп - не труп, Ярь-Медянка - не убийца, перезагрузка отменяется: женщина испытывала нечеловеческое облегчение, что все обошлось.
- Здорово же вы меня напугали, - слабо улыбнулась она в спину недобитому мальчику, который показал ей чудо воскресения, и не обращая внимание на то, что по его костюму расплывалось водяное пятно, выскочил из вагона.
Ярь-Медянка одним махом выпила остывший чай, ослабила горловину блузы, перевела взгляд за окно и вдруг осознала, где она находится.
За внешними пределами.
На диких территориях.
Совсем-пресовсем одна.
Движущийся поезд - это анклав цивилизованного мира, безопасный и знакомый, как таблица умножения на три. Но поезд, замерший посреди ничего - совсем другое дело. Кто угодно может запустить камень в хрупкое стекло, вломиться в вагон сквозь окно, сквозь дверь, сквозь квадратные отверстия вентиляции на крыше. Степь кишит дикарями и людоедами, хищными оцелотами и плотоядными ятевео.
Ребекка вдруг почувствовала себя очень одинокой и крайне питательной. Прислушиваясь к каждому звуку, она сжалась в своем закутке, мысленно проклиная спутника, который так не по-джентльменски оставил ее здесь одну. За окном разгулялась пастораль - во все стороны раскинулось желтое полотно дикой травы, вдоль рельс тянулся ковер серых маков. Кисточки соцветий высокого разнотравья лениво покачивались на высоте человеческого роста, и за каждым шевелением Ребекке виделся затаившийся в засаде каннибал.
- Обожеда, - выдохнула Ярь-Медянка, приветствуя одновременно и возобновление движения, и возвращение своего спутника. - Что это было?
Мальчик спокойно пожал плечами и как ни в чем ни бывало устроился на своей скамье, и на фоне этого его ненарочитого флегматизма, женщине вдруг стало очень стыдно своего недавнего страха.
- Я Ребекка. Ребекка Ярь-Медянка. - Представилась она в ответ, принимая более расслабленную позу и изо всех сил силясь унять сердцебиение. - Чем занимаетесь, мистер Бонди? В свободное от нападения на честных девушек время.
Так себе шутка. Ярь-Медянка пыталась ввернуть диалог в привычное ей добродушно-игривое русло, но ее мысли все еще были заняты недавней необъяснимой остановкой. Поезда не останавливаются посреди маршрута, это просто немыслимо, против всех правил. А случайностей в отлаженном механизме Коллектива не бывает. Это значит только одно - умысел.
Дверь вагона со скрипом приоткрылась, и внутрь вошел высокий белобрысый мужчина лет тридцати, со значком Пурпурного на лацкане пиджака и каким-то отсутствующим выражением лица. Вошедший кивнул, и звякая фаянсом, принялся заваривать чай.
Вот тут Ребекка по-настоящему испугалась. Все пассажиры давно расселись по вагонам, никто не ходит по пустому составу во время движения - незачем. Что тогда здесь делает Пурпурный? Нечего ему околачиваться вне своего вагона. Разве что у него нет вагона, если он влез в поезд тайком, во время остановки и теперь присматривается к диспозиции.
Склонившись близко-близко к Брайану, Ярь-Медянка мертвой хваткой вцепилась в его предплечье и одними губами прошептала:
- Оглянись. Нет, стой, не оглядывайся. - Ребекка в панике облизала губы. Если Пурпурный - тот, кто она думает, пиши пропало, о них говорят страшные вещи, хуже чем о дикарях и оцелотах вместе взятых. - Тот человек. Я думаю, он из Сопротивления. Что нам делать? Вдруг он всех убьет?

Благоразумные девочки никогда не выпускают из поля зрения свой бокал, и уж тем более не принимают алкогольные напитки из рук мало знакомых личностей. Известное дело - начнешь с коктейля в мутном подпольном клубе, закончишь в виде фотографии "без вести пропала" на пакете с молоком.
Хорошо, что Ребекка не была благоразумной девочкой, так что ей ничто не мешало улучшить этот и без того не самый провальный день капелькой бренди. И еще капелькой. И еще каплюшечкой.
К тому времени, когда Ярь-Медянка, закрутив крышечку, нагнулась перевязать шнурок и заметила квадратик лежащей на полу фотографии, ее настроение зависло где-то между "Какой чудесный день, какой чудесный мальчик, какое чудесное все" и "Дайте мне сюда этих сопротивленцев, я им покажу, как взрывать поезда".
В нормальном состоянии тот факт, что незнакомый парень таскает с собой ее фото, Ребекку бы знатно обеспокоил. Даже если он не из конторы - хотя фото было очевидной копией с карточки в ее личном деле - сам факт был бы ей малоприятен. Вдруг он делает с ним что-то гадкое. Использует вместо закладки четвертого тома Правил, например.
Но сейчас Медянку немного развезло от сочетания бренди и майского солнышка, и она нашла этот без сомнения криповый факт невероятно милым. Его, и то, как настойчиво мальчик к ней подкатывает, что вот даже целый день собирается на нее убить в обход работы. Где-то в глубине души Ребекка была ужасно, до розовых соплей романтичной. Поэтому когда Брайан вернулся, она решила, что обязана дать своему рыцарю шанс.
- Ладно, - заговорщицки улыбнулась Медянка. - Я позволю тебе меня, эм... допросить. Но сначала ты должен кое-что сделать. Как сотрудник железной дороги ты отвечаешь за комфорт пассажиров, правильно? Мне вот сейчас очень не комфортно, Брайан. Пожалуйста, сделай что-то с этим человеком. - Медянка кивнула в сторону пурпурного.
- Я абсолютно-совершенно-безусловно уверена, что он из Сопротивления и представляет опасность. Спаси меня, мой герой.

- Ну я даже не знаю... - протянула Ребекка, кокетливо поигрывая левым оксфордом. - Если мне не изменяет память, ты собирался меня допрашивать. Но если есть какие-то предложения повеселее, я не против. Не то, чтобы я не любила интимный полумрак кабинета дознавателя, но в такой теплый день печально сидеть в четырех стенах, правда?
Ярь-Медянка пригубила чай из прохладного фарфора, который будто сам материализовался перед ней, но напиток был слишком сладким и слишком холодным, пить его не хотелось. Ребекка чуть скривила губы, заметив на поверхности жирную пленку.
- А что теперь будет с этим бандитом? Его допросят, да? А тебе дадут награду за поимку? Ой, а мне, это же я его вычислила?! - Медянка капризно надула губы, будто заранее обвиняя Брайана в том, что он собирается зажилить себе ее награду, но долго ломать комедию не смогла, и весело рассмеялась.
Сейчас, когда этот мутный тип больше не маячил на горизонте, а за окном, вместо диких полей проносились жилые кварталы Смарагда, Ребекке стало совсем спокойно и легко. Откуда бы не пришел внезапный панический страх, который накрыл ее во время остановки состава, сейчас он ушел туда же во тьму, и Ребекке уже казалось, что это произошло с кем-то другим, а у нее весь день состоял из майского солнца, зелени шемрока и ямочек на щеках у Брайана.
Посвистывая, состав притормозил и степенно подкатил к центральному столичному перрону. Ребекка строила глазки Бонди, лениво рассматривала вокзальную толпу и прикидывала, в каких красках расписать Китти из кафетерия ее сегодняшнее приключение - в манере эпоса с открытым финалом, или больше в стиле дамзель-ин-дистресс, когда взгляд вдруг выхватил из толпы знакомый профиль.
"О черт. Черт. Черт-черт-черт," - прикрывшись газетой, оставленной кем-то из предыдущих пассажиров, Медянка впилась взглядом в силуэт мужчины около противоположного пути. Сомнений быть не могло - ее патрон вернулся в столицу, как обычно, не предупредив. Ни телефонного звонка, ни открытки, ни телеграммы "я лечу в твои объятия родная тчк" - типичный, словом, Гай.
- Черт, - выругалась все же вслух Ребекка, когда к ее любовнику подошел мужчина в форме сотрудника железной дороги. Этот последователь Цезаря, очевидно, умудрился совместить поездку с выведением на чистую воду какого-нибудь неблагонадежного гражданина, и черт знает когда намеревается свалить с перрона. Объясняться, почему она не на работе, но зато подшофе и с мальчиком в ямочку, Медянка не хотела категорически.
По вагонам разошелся гудок, сообщавший, что поезд дошел до конечной, Гай обернулся на звук, и Ребекка съехала на пол около диванчика, где ее нельзя было высмотреть сквозь окно.
- Брайан, а давай добавим в наше знакомство нотку авантюризма? - Полушепотом предложила она. - Как на счет того, чтобы пропустить высадку, и доехать до депо? А там сбежим от смотрителя, и куда-нибудь завеемся, как тебе такое приключение?

Отредактировано Ребекка Ярь-Медянка (2015-03-17 02:04:08)

В квартире, куда привел ее Брайан, было душно и пахло бумагой и дорогим табаком. Первым делом Ребекка подошла к высокому окну и по-хозяйски его распахнула, впуская в комнату поток свежего воздуха. Перегнувшись через подоконник, позволяя весеннему ветерку трепать на все лады ее прическу, Медянка с наслаждением вдохнула полной грудью и завертела головой, осматривая окрестности. Квартира, к сожалению, располагалась не очень высоко, на третьем этаже, и панорамным видом на Смарагд не располагала, но зато прямо через улицу раскинулся небольшой скверик. Такой зеленый, что от избытка естественного родного цвета у Ребекки засвербило в носу.
- Здесь миленько, - женщина развернулась лицом в комнату, и не в силах отказать себе в удовольствии погреться под косыми лучами солнца, осталась сидеть на подоконнике. - Не представляю, сколько баллов уходит на то, чтобы содержать такую квартиру практически в центре Смарагда. Твой друг, наверно, важная шишка?
Ярь-Медянка лукавила, ни в какого "друга" она не поверила. Повидав на своем веку достаточно берлог прожженных холостяков, она в состоянии была отличить домашнюю атмосферу от интерьера нежилого, куда тайком водят подруг для неманселловских занятий. Выцветшие на сгибе занавески, которые никогда не закрывают, посуда, которой едва ли пользуются, отсутствие личных вещей - все это кричало о том, что в этой квартире бывают нерегулярными набегами. И друзьям ключи от подобных мест никто не одалживает.
Брайан становился интересней и интересней буквально на глазах.
- Чем займемся? - Лукаво поинтересовалась Ребекка, повернув голову так, чтобы солнечный луч заиграл в волосах. - Мне не терпится увидеть твою спичечную коллекцию.
Ярь-Медянка медленно облизала нижнюю губу и подумала, что спички в качестве эвфемизма она еще не использовала.

Из всех способов быстро протрезветь, включая принесенный официантом счет на пятьдесят бутылок "Мадам Клико" и выломанные из стен дубовые панели (хотя казалось бы, как?), и секретную антипохмельную смесь Кевина "Живой и еще живее", Медянке прилетел наименее приятный.
- Ты рехнулся? - Ахнула Ребекка, вжимаясь в стену и пряча лицо от разлетевшихся осколков, когда у нее над плечом звякнуло окно, и женщину окатило дождем битого стекла.
Брайан невозмутимо возился с пистолетом, и нес какой-то бред, будто бы и не он только что так неудачно пытался перед ней покрасоваться, что чуть не отстрелил к чертовой бабушке предплечье.
И нет, ситуация все еще не казалась Ярь-Медянке угрожающей. В ее оправдание можно сказать, что до сих пор Ребекку никто не пытался убить, напротив, люди всегда были с ней милы и приветливы. Все, включая вышибал в подпольных ночных клубах, черных плащей в допросных, и мутных бритоголовых ребят, которые иногда приходили по делам к брату, улыбались в ответ на ее улыбку и быстро помогали порешать возникшие затруднения. Так что в каком-то роде Брайан Бонди стал у Ребекки первым.
- Это не смешно, - сказала Ярь-Медянка, вытряхивая из волос стеклянную крошку. - Положи пистолет, ты пьян и все равно паршиво стреляешь. - Она примирительно улыбнулась, ловя опущенный взгляд Брайана и вздрогнула. В глазах Бонди не было ни куража, ни пьяного веселья, ни бедового безрассудства. Он смотрел на Медянку прямо и твердо, немножко сквозь, как будто она была точечным контуром в тире. И когда Брайан закончил возиться с пистолетом и стал медленно поднимать руку, тело Ярь-Медянки приняло решение быстрее ее самой.
Ребекка оторвала ноги от пола, перенесла вес на левое плечо и рыбкой ухнула в открытое окно. Сжавшись в комок, она с минимальными повреждениями приземлилась на козырек на уровне второго этажа, по инерции перекатилась через край, и кулем рухнула на клумбу под окнами.
Медянка разбила колени и разодрала правый рукав пиджака, по виску текло что-то теплое, но боли, спасибо шоку, не ощущалось. Валяясь здесь среди примятых крокусов Ребекка была как на ладони, она не знала, станет ли у Брайана мозгов продолжать стрелять в нее фактически на улице, но проверять не хотела. С трудом поднявшись и придерживая левой рукой правый локоть, Медянка хромающим аллюром забежала за угол дома, и дальше в переулок. Здесь было пустынно и грязно, и лучше бы ей выбраться куда-то, где много людей, но поворачивать обратно было страшно.
Ребекка петляла среди мусорных баков и пожарных лестниц и впервые в жизни мечтала случайно встретить черного плаща.

Подстегнутый выбросом адреналина мозг успел в кратчайшие сроки нарисовать такое количество нецелевых методов использования подручных предметов, что Ребекка сама немножко испугалась своей кровожадности.
Брайану можно двинуть по голове вот этим вывалившимся из брусчатки булыжником и затолкать тело за мусорный бак.
Можно воткнуть в него погнутый зонтик, раскрыть и провернуть. Посмотрим, как он тогда постреляет по невинным девушкам.
Можно столкнуть в подвальный люк и понадеяться, что псих свернет себе шею.
Заманить в пустующую котельную, и когда он полезет в оконный проем, гильотинировать фанерной рамой.
Насадить на пику кованной решетки - быстро, дешево, сердито, но есть риск испачкать оксфорды.
Вылезти по пожарной лестнице на балкон четвертого этажа и уронить ему на голову горшок с пальмой.
Если вытащить из ржавого велосипедного колеса спицу и согнуть крючком... в этом месте Ярь-Медянка заставила себя остановиться, вычеркнуть эту картинку из памяти и навсегда забыть, что такая идея вообще пришла ей в голову.
Ребекка - хороший человек. Ну, относительно. Ее моральное дно - это тихое мародерство: а что, перезагрузочникам уже без разницы, что случится с их балльными книжками и почтовыми кодами. А убийства - это что-то из криминальной сводки и запрещенных романов, им нет места в ее жизни. Медянка не собиралась принимать в них участие ни в качестве палача, ни в качестве жертвы.
Коридор переулков, по которым она петляла, стал шире и светлее, даря надежду, что она движется в сторону центральных людных улиц. Позади слышались лживое блеяние Бонди. Пошутил он, как же, а ее фотография у него в кармане - вообще апофеоз остроумия. Фотография.
Ребекка добралась наконец до того места, где переулочек впадал в широкую замечательно людную улицу, и замерла, вжавшись спиной в щербатую кирпичную кладку. Два шага - и она растворится в толпе, и буйнопомешанный Брайан не сможет ее догнать, и ничего ей не сделает. Но у него было фото Ребекки, он знал, что встретит ее на перроне, и одному Манселлу известно, что еще он о ней знает. Если она все бросит как есть, оставшуюся (и скорее всего, очень короткую) жизнь она проведет, гадая, не прячется ли психопат с пистолетом за ближайшей театральной тумбой. Она подумала, что еще пожалеет об этом, и спряталась за ту самую злосчастную театральную тумбу.
Бонди было слышно издалека. Ярь-Медянка подождала, пока шаги не пройдут мимо и осторожно выглянула из-за своего укрытия. Брайан стоял впереди спиной к ней и всматривался в людской поток, выискивая, очевидно, ковыляющую окровавленную ее. Ребекка глубоко вдохнула и выпустила на волю свою темную сторону, которая с такой легкостью находила способы убивать людей цветочными горшками. Зонт и гильотинирование отпадали, но центральная улица открывала много новых перспектив.
Ярь-Медянка сосчитала до пяти и, понимая, что задержись она еще ненадолго, вообще ни на что не решится, сделала несколько шагов вперед и что есть сил вытолкнула Бонди на проезжую часть, прямо под колеса желтого бристоля.
Ребекка не хотела убивать Брайана, она просто хотела перестать бояться.